Маша Куликова
«Я не политик,
я исследователь…»
«Я не политик,
я исследователь…»
Почему Александр Зиновьев для многих остался загадкой? Как сложилась судьба знаменитого логика и писателя
Александр Зиновьев – философ, социолог, учёный-логик, писатель, публицист, художник. Прославился как исследователь неклассической логики и автор остросатирических романов, всколыхнувших общественность. Ольга Зиновьева, жена писателя, сравнивала мужа с Ломоносовым и Сократом, указывая на его значительный вклад в науку и искусство. Однако, несмотря на всемирную известность, Зиновьев всю жизнь оставался человеком, одиноким в мировоззренческом и идейном планах, не найдя единомышленников ни у себя в стране, ни на Западе.
»
Часть I
Одиночество в СССР
Эмигранты первой волны оказались за рубежом после Октябрьской революции 1917 года. Они отличались сплочённостью и преследовали цель сохранить русский язык и культуру. Вторая волна связана с событиями Второй мировой войны. Третья волна эмиграции сформировалась в эпоху после «оттепели», к концу 1960 – началу 1970 годов. Некоторые представители интеллигенции не были согласны с идеологией партии, за что получили название «диссиденты». Их главный пафос – противостояние власти, её разоблачение и критика. В то время появились «самиздат» и «тамиздат», так как все произведения должны были соответствовать канонам социалистического реализма и проходили жёсткую цензуру.
Вследствие этого СССР покинули многие писатели: И. Бродский, Э. Лимонов, Ю. Алешковский, Г. Владимов, В. Максимов, А. Гладилин, С. Довлатов, В. Некрасов, В. Войнович, А. Солженицын и другие. Постепенно они открыли СМИ, в которых могли открыто выражать свою политическую позицию: журналы «Эхо», «Грани», «Время и мы», «Голос зарубежья», «Континент», а также газеты «Русская мысль» и «Новый американец». Диссиденты не стали единым целым за рубежом, как представители первой волны, и у них не было общей идеи или миссии.
Несмотря на антисоветский настрой, диссиденты всё же были воспитаны советской средой, поэтому творили не только вопреки, но и благодаря СССР. Кто-то из них до конца жизни не изменил свою точку зрения, кто-то смог вернуться в СССР или уже в постсоветскую Россию. Александр Зиновьев – писатель с особой судьбой. Для большинства он был загадкой. Исследователи и биографы до сих пор не могут точно ответить на вопрос, на чьей стороне был Зиновьев, каких политических взглядов придерживался, но ясно одно: он не мог принять ни один общественный строй, в рамках которого находился.
Вследствие этого СССР покинули многие писатели: И. Бродский, Э. Лимонов, Ю. Алешковский, Г. Владимов, В. Максимов, А. Гладилин, С. Довлатов, В. Некрасов, В. Войнович, А. Солженицын и другие. Постепенно они открыли СМИ, в которых могли открыто выражать свою политическую позицию: журналы «Эхо», «Грани», «Время и мы», «Голос зарубежья», «Континент», а также газеты «Русская мысль» и «Новый американец». Диссиденты не стали единым целым за рубежом, как представители первой волны, и у них не было общей идеи или миссии.
Несмотря на антисоветский настрой, диссиденты всё же были воспитаны советской средой, поэтому творили не только вопреки, но и благодаря СССР. Кто-то из них до конца жизни не изменил свою точку зрения, кто-то смог вернуться в СССР или уже в постсоветскую Россию. Александр Зиновьев – писатель с особой судьбой. Для большинства он был загадкой. Исследователи и биографы до сих пор не могут точно ответить на вопрос, на чьей стороне был Зиновьев, каких политических взглядов придерживался, но ясно одно: он не мог принять ни один общественный строй, в рамках которого находился.
Уже в 17 лет Зиновьев понял, что не может смириться с советской диктатурой. В этом возрасте ему пришла идея убить Сталина, тогда вместе с друзьями они разработали план покушения: выстрелить в Сталина во время демонстрации, проходя около Мавзолея. Но преступление не было совершено, потому что будущий писатель оказался в центральной тюрьме КГБ после выступлений против колхозов и Сталина.
“
«Я уже тогда пришел к выводу, что коммунизм не устраняет неравенства, несправедливости, насилия - короче говоря, не устраняет всех тех язв, которые он приписывал предшествующим формам общества. Он лишь меняет форму этих явлений».
Зиновьев никогда не скрывал своего недовольства действующей властью и не боялся об этом говорить в отличие от большинства. Например, осуждал борьбу СССР с космополитизмом, идеологией массового гражданства. Несмотря на открытую антисоветскую позицию, Зиновьев смог стать авторитетным философом и логиком, собрать вокруг себя учеников и даже преподавать в МГУ. Другой вопрос: «Дала ли советская власть Зиновьеву полностью реализовать себя как учёного и наставника?» Нет, жизнь в СССР была постоянным противостоянием «один против всех». Доказательством тому послужат многочисленные предательства и ограничения деятельности Зиновьева.
В 60-ые годы работы философа успешно публиковали на Западе, а самому Зиновьеву поступали приглашения на международные профессиональные встречи, но из страны его не выпускали. Учёного несколько раз выдвигали на Государственную премию и в Академию наук. Партия всегда отклоняла его кандидатуру. Зиновьев негодовал по этому поводу. Тогда партия поставила перед ним условия: чтобы получить все привилегии, Зиновьеву нужно опубликоваться в «Коммунисте» и обозначить партийную принадлежность. Но учёный отказался.
В журнале «Вопросы философии» Зиновьев состоял в редколлегии, но также не смог поладить с коллегами. Его раздражало их раболепство перед Брежневым и необъективная оценка рецензируемых работ, поэтому в скором времени Зиновьев покинул журнал.
Логик также преподавал в университете. В это время на его кафедре работали два диссидента, и Зиновьев отказался их увольнять. Этим воспользовались его коллеги, и самого Зиновьева уволили из МГУ.
В журнале «Вопросы философии» Зиновьев состоял в редколлегии, но также не смог поладить с коллегами. Его раздражало их раболепство перед Брежневым и необъективная оценка рецензируемых работ, поэтому в скором времени Зиновьев покинул журнал.
Логик также преподавал в университете. В это время на его кафедре работали два диссидента, и Зиновьев отказался их увольнять. Этим воспользовались его коллеги, и самого Зиновьева уволили из МГУ.
“
Они разгромили мою логическую школу, стали чинить препятствия моим ученикам. Последние, как советские люди, немедленно стали предавать меня. Я оказался в изоляции.
В 1976 году книга вышла на русском языке в издательстве Дмитриевича «L'Âge d'homme».
К началу 70-ых Зиновьев оказался один против партии, раболепствующих коллег из журнала и подозревающих его в измене преподавателей МГУ. И он решил нанести ответный удар всем врагам и обидчикам, написав роман «Зияющие высоты», который в сатирическом ключе осмыслял советскую действительность. В произведении писатель обличал общественные пороки, недостатки системы и высмеивал современников, в частности коллег. Они узнали в персонажах себя и посчитали книгу пасквилем и доносом.
После выхода книги Зиновьев два года буквально находился под домашним арестом, а около его дома дежурила машина КГБ. В это время писатель создал ещё одно произведение – «Светлое будущее», в котором он развенчивает образ Брежнева и открыто смеётся над ним. В 1978 году Политбюро приняло решение выслать Зиновьева за границу.
После выхода книги Зиновьев два года буквально находился под домашним арестом, а около его дома дежурила машина КГБ. В это время писатель создал ещё одно произведение – «Светлое будущее», в котором он развенчивает образ Брежнева и открыто смеётся над ним. В 1978 году Политбюро приняло решение выслать Зиновьева за границу.
“
В институте, где разбиралось мое дело, мои друзья требовали предать меня суду, тогда как присутствовавший представитель КГБ говорил им, что это не их дело. То есть вдруг КГБ даже стал меня защищать от моих либеральных друзей. Почему так произошло? А по той простой причине, что я дерзнул, пошел на то, на что они были неспособны, о чем многие в глубине души мечтали.
»
Часть II
Одиночество в эмиграции
Годы эмиграции не принесли Зиновьеву счастья и не избавили его от ощущения одиночества. Писатель жил в комфортных материальных условиях, ничто и никто не мешало ему писать и публиковаться. Но время в эмиграции он вспоминал как один из самых тяжёлых периодов в его жизни. На то было несколько причин. Как позже признавался сам Зиновьев, он не хотел уезжать из страны.
“
Одной из черт русских является глубокая привязанность к тем местам, где они живут. И поэтому русские страдают ностальгией в эмиграции гораздо больше, чем представители других национальностей.
А. Солженицын за работой
Вторая причина кроется в отношении с другими эмигрантами и эмигрантскими издательствами. Большинство из них не приняли Зиновьева и пытались его задеть, называя агентом КГБ и говоря о его возвращении в Россию. Один из самых авторитетных эмигрантов Александр Солженицын не признавал Зиновьева как равного другим эмигрантам. Когда составляли список книг, которые нужно выслать в СССР, Солженицын вычеркнул его из списка, а также запретил продавать его книги в магазине «ИМКА-пресс». Их продавали тайно, из-под полки. Враждебно Зиновьева встретил и Андрей Сахаров, назвав книгу «Зияющие высоты» декадентской.
“
Русским, повторяю, не свойственна солидарность, русские не поддерживают друг друга. Меня и в Советском Союзе, и здесь на Западе в гораздо большей степени поддерживают евреи, чем русские. Старая же русская эмиграция меня вообще встретила крайне враждебно.
Зиновьев чувствовал себя одиноко, единственным человеком, который был с ним рядом на протяжении этих лет, оказалась его жена. Хорошим другом он также считал писателя Владимира Максимова. С иностранной элитой Зиновьев не смог сблизиться во многом из-за языкового барьера.
Ещё одна причина – изъяны в жизни и политике Запада. Запад Зиновьев критиковал ничуть не меньше, чем СССР. Проживая в Мюнхене, писатель создал критическое произведение «Запад», в котором исследовал феномен «западнизма». Он вывел образ «западноида» – жителя Западной цивилизации: деловит, театрален, изобретателен, холоден, практичен, расчётлив. Зиновьев сделал вывод, обличающий Европу: «…система идеологического оболванивания на Западе является неизмеримо более мощной, чем та, какая была в Советском Союзе в сталинские и даже брежневские годы».
Несмотря на все минусы жизни в эмиграции, писатель пользовался большой популярностью.
Несмотря на все минусы жизни в эмиграции, писатель пользовался большой популярностью.
“
Когда я поселился во Франции в 1980 году, он находился в зените славы. Его приглашали на телевидение комментировать любое событие в России, любой чих, не говоря уже о смерти генсеков.
Зиновьев действительно думал, что он не вернётся в СССР, но это произошло. Ольга Зиновьева в интервью «Радио Свобода» «Почему бегут из России?» рассказала об этом:
“
Он не хотел возвращаться, не произойди то, что произошло на Балканском полуострове. Именно поэтому он вернулся в Россию. Он сказал, что я не могу больше оставаться в Европе, которая ведет себя подобным образом по отношению к маленькой независимой суверенной стране.
»
Часть III
На чьей стороне Зиновьев?
Возвращение Зиновьева в Россию вызвало неоднозначную реакцию. В медиасреде за ним закрепилась репутация «раскаявшегося диссидента». Это было неудивительно, так как сам писатель давал повод делать такие выводы: «...Самой идеальной для российских условий была советская система. Это вершина истории» [Зиновьев, из интервью 2006 году в «Экономической и философской газете»). Многие оппоненты Зиновьева не воспринимали его всерьёз и высмеивали непостоянство его политической позиции. Например, в «Коммерсанте» 24 июня 1999 года журналист Алексей Алексеев написал следующее: «По мнению философа, России для того, чтобы выжить, нужен бунт — иначе страна падет под натиском западной идеологии. Впрочем, это прошлогоднее мнение, и взгляды 76-летнего бунтаря могли измениться».
Но ни с одним из этих мнений нельзя согласиться. Большинство современников не поняли или не захотели понять взгляды писателя. Он был одиноким борцом за справедливость и философом-утопистом. Зиновьев всегда видел недостатки в обществе, в котором находился, и пытался их устранить с помощью слова. Как вспоминает Максим Кантор: «Его вдруг охватывал энтузиазм: «Издам журнал «Точки роста» — вот отсюда возродится Россия!» А потом опускал руки: какая Россия? Вот это ворьё?» [Кантор, «Медленные челюсти демократии»].
Писателя критиковали и на Западе, и в России за нонконформистские взгляды. Наверное, его трагедия и заключалась в одновременном желании изменить окружающий мир и отстоять собственные границы. Одиночество и противостояние обществу – то, от чего Зиновьев пытался всю жизнь избавиться, но то, к чему он каждый раз приходил.
Но ни с одним из этих мнений нельзя согласиться. Большинство современников не поняли или не захотели понять взгляды писателя. Он был одиноким борцом за справедливость и философом-утопистом. Зиновьев всегда видел недостатки в обществе, в котором находился, и пытался их устранить с помощью слова. Как вспоминает Максим Кантор: «Его вдруг охватывал энтузиазм: «Издам журнал «Точки роста» — вот отсюда возродится Россия!» А потом опускал руки: какая Россия? Вот это ворьё?» [Кантор, «Медленные челюсти демократии»].
Писателя критиковали и на Западе, и в России за нонконформистские взгляды. Наверное, его трагедия и заключалась в одновременном желании изменить окружающий мир и отстоять собственные границы. Одиночество и противостояние обществу – то, от чего Зиновьев пытался всю жизнь избавиться, но то, к чему он каждый раз приходил.
Гораздо более серьезным является другая форма одиночества. Это состояние, когда человек окружен людьми, ни от кого не отделен, свободен в выборе знакомств, но при этом не имеет близких себе людей. Это одиночество человека в любом коллективе, среди людей.
Зиновьев, «Русская судьба, жизнь отщепенца»